АННОРА ДЕМЕТРИЯ КОСТА
( нора; зарянка )
и ветра проходят через меня прохладою, и лететь мне дальше, никакого гнезда не вить. 31
[ fc: holliday grainger ]
МЕСТО РОЖДЕНИЯ:
Ферентина, Эстрарская империяДАТА РОЖДЕНИЯ:
14 флориссана 1459. (14.03.1459)МЕСТО НАХОЖДЕНИЯ:
Ферентина, Эстрарская империя.ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ:
Бардесса.РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ:
— Paolo Costa — отец; капитан корабля, купец;
— Ravenna Attano — мать; чародейка; целительница;— Matteo Costa — брат-близнец;
— Lorenzo Costa — младший брат;
— Saveria Costa — младшая сестра;
— Darius Costa — дед; потомственный купец;
— Sandria Costa — бабка; известная певица, меценатка
— Vincenzo Costa — дядя; купец;
— Emiliano Costa — дядя; художник;
и множество других дальних родственников.— Salvatore Attano — дед; чародей; создатель артефактов;
— Contessina Gentile — бабка; травница;
— Benedetta Attano — тетя; чародейка;
— Riccardo Attano — дядя; чародей;
и множество других дальних родственников.
— Близнецами, Маттео и Аннорой, одарила судьба чету Коста в солнечный день на корабле, где-то в заливе близ берегов Виероли. Первые годы им колыбельной служит рокот волн, первые шаги запоминает качающаяся палуба корабля, а смех заливисто кружится над волнами и улетает вдаль на чаячьих крыльях. Хитросплетения каналов Ферентины Нора с детства помнит наизусть (как и витиеватые песни бабушки Сандрии), с закрытыми глазами может добраться до любимой булочной, на ощупь пройти путь до дома от шумной площади.
— Музыкой дом Коста заливается и плещет через край; Сандрия — любительница зрелищ (и сборищ), благосклонная покровительница талантливых и голодающих, пестующая во внуках стремление к прекрасному. Пока отец с командой мотается между берегами Ферентины и Тель-Ханадина, под бдительным оком матери, не допускающей лишнего чиха или кашля, Анноре усиленно выдают знания нанятые учителя — все, как положено приличной дочери Ферентины и наследнице фамилии. На пару с Тео они постигают основы этикета, базы науки и грамматику языков империи — все, что поможет преумножить наследие и не посрамить предков; на удивление, выходит у них складно — сказывается то ли соперничество, то ли их быстрый ум, но краснеть за детей родителям не приходится (впрочем, Паоло бы это в любом случае не пришло в голову). В качестве десерта Нора и Тео получают и музыкальное образование; сочиняют смешливые песенки друг о друге и бренчат на лютнях под ухом у любимой бабули.
— Бирюза крыльев зимородка согревает её дни с десятого дня рождения, магия рождается в ней словно вспышка — и вместе с деймоном Маттео их четверо, словно так всегда должно было быть. Благодаря тугому кошельку семейства, потянуть обучение сразу двух чародеев Коста могут (бабуля только и молится, чтобы в остальных детях Паоло и Равенны не пробудилась магия). На уже привычной палубе близнецы пересекают море, направляясь в Халазанн, дрожа от нетерпения. В коридорах академии эхом отдаются торопливые шаги Анноры, вечно спешащей то на занятия, то в библиотеку; магия виеролийке дается не сквозь зубы, но и не по мановению руки. Рейф посмеивается над бурчащей хозяйкой, которой то окрашивает ногти в пурпурный, то покрывает пятнами в крапинку («да мы теперь одинаковые, Нора»). Впрочем, звание чародейки она получает уже уверенно, демонстрируя неплохой уровень владения магией.
— По возвращении из Хала зависть штормом накрывает сердце Анноры при взгляде на брата — будущее Маттео достаточно безоблачное, с открытыми путями (только протяни ладонь — все твое); ей перспектива петь при храме не очень-то улыбается (рожать наследников — тем более). Отец упрямице (ослице, услужливо вставляет брат) пытается представить завидных (и не очень) женихов, но пару лет Нора воротит нос, пока в ритме сердца не происходит сбой. Надрывная первая любовь оборачивается исписанными страницами дневника и разорванной помолвкой — раненой птицей девушка прячется на дальних рубежах империи, и, не в силах обернуться назад, выбирает для себя иной путь, который всегда манил и звал.
— Младшая леди Коста знает, что она не мастер меча и не эксперт в магии, не ласковая жена и не послушная дочь. Она всего лишь искра, пытающаяся уцепиться за мелодию, что течет где-то из сердца; одна из многих, пытающихся приручить инструмент. У неё с пальцев не сходит чернильная краска — днями и ночами она рисует на нотной грамоте, пытаясь словить вдохновение за хвост (Рейф ворчливо пытается задуть свечу пораньше). Главным подспорьем в освоении бардовского мастерства для неё становится компания (и следующая рука об руку конкуренция). Собратья по гильдии (без знамен, но с фанфарами) подстегивают ещё юную певчую птицу тренироваться усерднее, смеются над банальными рифмами и подсказывают поэтичные сравнения. Аннора учится быстро (недостаточно, по своему мнению, но как уж есть) и приобретает определенную популярность, путешествуя по Тель-Ханадину, Виероли и Эфлингтону, заглядывая, конечно, и в родную Ферентину. Кто знает, куда приведет её дорога — и песня?
ЛИЧНОЕ ДЕЛО ЧАРОДЕЯ
НАЧАЛО ОБУЧЕНИЯ:
СТЕПЕНЬ:
ИСТОЧНИК МАГИИ:
Май 1469 — июль 1479.
Чародей.
Воздух.
ОБЛАСТИ МАГИИ: ментальная (иллюзии).ДЕЙМОН: Рейф, зимородок. Любит рыбу, сплетни и волосы Норы. Обладатель перламутрового отлива в перьях, чем выделяется среди обычных птиц. Тот ещё болтун, ворчун и голос разума.
УМЕНИЯ И НАВЫКИ:
— Благодаря многолетнему обучению и практике, складно говорит (пишет, читает, поет) на эфлингтонском и ханадинском — может поддержать разговор практически на любую тему. Есть основательные знания деламарского и эрцхафенского (но практики не так уж много, и темы больше базовые). Знает несколько песен на драксене.
— Не обделена музыкальным талантом. Сочиняет мелодии, пишет стихи, поет песни. Мастерски играет на лютне и флейте.
— Приучена к поглощению знаний, читает много, подкарауливает что-то новенькое (в принципе, почти весь собственный заработок тратит на одежду и книги). За счет этого разбирается в географии империи, истории и иных аспектах жизни (и хитросплетениях любовных романов). Обучена этикету (не всегда им пользуется).
— Спасибо отцу родному за основы морского дела — среди прочего, Нора ориентируется по звездам, умеет вязать хитроумные узлы, мыть палубу (не самое любимое занятие). Ныряет почти как Рейф. А матери родной благодарность за базовое целительство — никогда не знаешь, когда возмущенный зритель запустит в тебя пивной кружкой и разобьет бровь.
— Привычна к путешествиям, легко переносит длинную дорогу в любом виде транспорта. Умело держится в седле — по-мужски.
— Умеет стрелять из лука в землю. Танцует как грациозный медведь. Может заколоть человека вилкой. Не сильна в традиционных занятиях вроде шитья и готовки, предпочитает кому-нибудь заплатить. Деньгам, кстати, счет ведет (помогает не очень, деньги все равно куда-то исчезают).
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
— Семейство Коста — одни из главных купцов, работающих с Тель-Ханадином. Далеко в прошлое уходят корни их богатства, связанного с торговлей и сопряженного с риском, но и тяжелые времена семья пережила, ужом скользя между противостоящими кланами и трагическими событиями. Если не считать личных вложений в искусство, Коста годами ведут достаточно сдержанный образ жизни, не соря деньгами налево и направо.
— В юности, после окончания Халазанна, в родной Ферентине менялась ролями с братом — переодеваясь в мужской наряд, посещала некоторые лекции в университете (конечно, не обошлось без пары-тройки иллюзий). С этим связано пара забавных историй, правда, когда за этим её поймал дядя, было не очень смешно, и лавочку пришлось прикрыть.
— Любит яркие, вычурные наряды в ферентийской моде, повсюду таскает с собой багаж платьев. Точнее, его обычно таскает какой-нибудь спутник Норы. Но согласна и на простую одежду, особенно в поездках.
— Артефакты: перстень-накопитель, подарок бабушки; зачарованное перо с неиссякаемым запасом чернил; любимая лютня, созданная мастерами Ферентины; серебряная флейта, подарок брата.
— О себе: могу потрещать в тг/лс, обожаю хедканоны, могу выдать 1-2 поста раз в две недели.
Корвина никогда не была сильна в словах. Проводя аналогию с её любимыми птицами, можно было сказать — слова ускользали от неё, испуганные случайным шорохом или неосторожным вздохом; Кора часто теряла нить разговора или пропадала где-то в глубинах собственных размышлений. Ироничным теперь казалось то, что разум в итоге и поймал хозяйку в цепкую паутинную ловушку.
Точно бабочка в коллекции, она была подвешена на невидимых нитках — узница судьбы, лишенная сил изменить что-либо. Отпечаток обиды алым пятном горит где-то внутри — чужеродный, противный душе отросток проклятья, которое хочется выкорчевать с корнем. Корвине не нужно напрягать память, чтобы вспомнить; ещё вчера отражение в зеркале метало взглядом молнии, получив от мужа очередную записку «Задерживаюсь допоздна, прости».
Ещё вчера губы кривились от вида сухого извинения.
Ещё вчера рука метнула любимую чашку Эмброуза о стену — благодаря магии этот ущерб было легко возместить.
Ущерб внутри неё самой продолжал расползаться трещинами по коже, витиеватыми узорами испещрял нутро, пока Кора склонялась над кусочками фарфора, рассыпавшимися на кухне. Несколько раз за прошедший месяц она пыталась соорудить башню из объяснений, веретено логики вплести в обыденный разговор — сделать так, чтобы Эмброуз понял без слов, почувствовал. Что-то в ней нещадно на куски продолжало биться, натыкаясь на спокойный взгляд мужа; Корвине хотелось закричать — я здесь, я здесь, и я не знаю, что делать.
Молчание холодной рукой схватило горло, и ни слова правды из её уст в итоге не вышло.
Макмиллан делилась новостями о сыне, о каких-то исследованиях, о семейных историях — все, лишь бы ускользнуть подальше от щекотливой темы. Что ж, время побегов закончилось — фраза Эмброуза загоняет её в угол, бежать больше некуда. Коре хочется раствориться в теплых руках мужа, забыть и оставить позади — но впереди ждет лишь продолжение кошмара.
— Я хочу обратиться к целителям, — неимоверных сил стоит Корвине не отвести взгляд от пронзительных глаз супруга; она держится еле-еле, на последнем издыхании крепится, пальцами хватаясь за остатки былой решимости. — Я вижу, что ситуация ухудшается, я не всегда разбираю, где реальность, а где сон, — глаза фокусируются на еле заметных крапинках золота на радужке мужа, — и водоворот эмоций внутри оставляет меня без сил, — а ещё я боюсь саму себя, но на такое откровение Кора пока не готова.
— Меня раздражают абсолютные мелочи, — она не планировала объяснять подробности, но горящий взгляд Эмброуза будто вымаливает из неё слова. Будто Эмброуз не хочет, чтобы она останавливалась — будто он так ждал её, этого разговора, этого вечера. — Вчера я разбила твою чашку, потому что твоя записка вывела меня из себя. Позавчера выкинула в окно семейный портрет, на прошлой неделе разбила все рамки с фотографиями, — Кора методично, немного отстранившись от ситуации, перечисляет список собственных то ли грехов, то ли ошибок. — Иногда я не узнаю себя в зеркале, иногда я забываю, что я — мать Эрни.
Она делает шаг чуть назад, не размыкая круг объятий Эмброуза, смотрит на него уже не печально, а скорее обреченно.
— Я не хочу стать причиной твоей боли, Эмб, — ладонь кажется такой небольшой на широкой груди мужчины — и все же в её касании чувствуется настойчивость. — Я не хочу стать причиной боли нашего сына, — в голос закрадывается умоляющий тон. — Если понадобится, я останусь там, — она тяжело вздыхает, — настолько, насколько потребуется.
— Так будет лучше для всех, Эмб, — пойми, пожалуйста, беззвучно шепчут пересохшие губы.
