Ночная Фурия мерно урчала, разбрасывая золотые искры из глушителя, окутанная клубящимися тенями в которых мелькали отблески звёзд. Ей очень шел подобный наряд, словно они собрались посоревноваться с кометами на небосводе. Кэл еще пару часов назад нашел тонкую нить между явью и сном, и понимал что прекрасные спецэффекты видит только он один. Когда он моргнул - все пропало. Как бы ему ни нравилась показуха, когда она только в твоем воображении - это жалко. Да и хотелось бы оставлять разум [условно] чистым, в конце-концов он сегодня отвечает за Бёля. Если он слишком сильно погрузится в сон наяву - велика вероятность заплутать в песках и проебать друга где-нибудь на дороге. Хантер его за это точно схарчит, и это даже не метафора. Не то чтобы Кэл боялся смерти или Хантера, но смерть от рук (зубов? когтей?) оками представлялась ему чем-то очень больным и горячим, о чем он предпочитал сильно не задумываться. Да и друзей у него не так уж и много. Можно пересчитать по двум пальцам одной руки.

А если еще и Фурия пострадает… этого Кэл себе точно никогда не простит.

- Так и быть, ещё пара-другая заездов - и завещаю её тебе, - он хлопает на сиденье позади себя, приглашая занять места согласно купленным билетам. - Только не сажай на неё Хантера, он ее раздавит.

Гонки сегодня были организованы полулегально - это означало относительно чистую дорогу и отсутствие хвоста в виде полиции (а так же отсутствие скорой помощи, нормальной трассы и прочих плюшек легальных заездов) - до первого проёба конечно. А еще скромную награду и нескромное автепати, ради которого, как он подозревал, всё и затевалось. По правде говоря, звать Бёля на нелегальные гонки он бы не рискнул. И это забавно, потому что из них двоих именно у Бёля нечеловеческие сила и ловкость, ему выжить в аварии было бы гораздо проще. С другой стороны сам же Коуэлл выживать не особо и стремится. Если бы лис прознал что его опекают - развонялся бы на всю округу и назло сделал бы что-нибудь тупое. А так тупить они будут вместе.

- Не плюй в рожу организаторам, - он ткнул пальцем в группу старых пердунов главных любителей адреналина, которые по большей части, сами уже садились за мотоцикл только по праздникам или чтобы до магазина доехать. Поискал глазами красную Ямаху, - и вон тому парню.
Мужчина, чье имя он так и не удосужился узнать, словно услышал, что речь идет о нём, отсалютовал Коуэллу шлемом, на что тот приветственно кивнул.

- В прошлый раз мне пришлось словить лицом его кулак, чтобы вырубить - Кэл слегка поморщился и пошевелил челюстью, как будто она все-еще болела, хотя с их столкновения прошло уже больше полугода. Он так и не понял что этот чел за существо, но с менталочкой у него все было окей. - А мое лицо слишком красивое для повторения этого опыта.

Они медленно проезжают вперед, сквозь толпу, в поисках более удачного места для расположения под ровный гул хонды. Их то и дело приветственно похлопывают по плечам - в этой компании Фурия и Кэл уже не первый раз. До начала заезда еще было время, но ему не терпелось сорваться с места - сон неожиданно сильно и навязчиво тыкался мягкой лапой ему в мозг, спиралью скручивая реальность и Кэлу раз за разом приходится выявлять и стирать галлюцинации. Он то и дело бросает взгляд на тонкий шерстяной браслет из красной нити, выглядывающий из под рукава черной куртки. Пока он на месте - всё в порядке, но было бы неплохо уже получить дозу адреналина и [проснуться].

- В остальном - развлекайся, - если что-то пойдет не так - ему хватит сил устроить тихий час всей честной компании, но вряд ли это кому-нибудь понравится. Не хотелось бы терять авторитет. - Испорти кому-нибудь настроение, как ты любишь.

[indent] — Лесли, не могла бы ты подойти?, — щелкнув зажигалкой, она выпускает струйку дыма, уставившись на девушку с видом, словно тщетные попытки проскочить мимо кабинета начальницы были так же плохи как идея засунуть руку в измельчитель для мусора предварительно нажав кнопку. Кареглазая брюнетка замирает в проходе и, немного замешкавшись, входит в кабинет, не прикрывая за собо дверь, будто этот маленький жест является реальной возможностью к бегству. Дезире не была монстром*  и не имела привычки издеваться над новичками, обслуживающим персоналом или младшими сотрудниками, изображая из себя нечто среднее между акулой из фильма “Челюсти” и, быстро ставшей культовой, Мирандой Присли*. Черпая гламур из негатива, ей более чем хватало “взрывов” в зале суда, негодования подверженной стороны, зависти конкурентов и убийственных взглядов бывших “нападающих”, в то время как на работе она выдерживала нейтральные, не слишком теплые, но и не лишенные спокойствия отношения с сотрудниками фирмы. Впрочем, не смотря на рассудительность, умеренные наказания * [исключительно за дело] и редкие выговоры, меж сотрудниками распространялась определенная слава, в первую очередь базирующаяся на слухах из зала суда. Многие новички ее боялись, в том числе и помощница, переведенная в отдел несколько недель назад. Порой, подобное, ничем не подкрепленное, поведение ее забавляло. Впрочем, сейчас Дезире было не до шуток.

[indent] — Да?. — Лесли натянуто улыбается, заламывая пальцы. Подбросив ранним утром на стол бумаги, она, судя по застывшему взгляду, ожидала как минимум успеть на обед до начала “показательной казни”. Дезире не была склонна к шоу и едва ли вела себя и в половину так же скверно как некоторые из ее коллег, однако и не обладала их очарованием, способным прикрыть ранее совершенные зверства. Оттого, ее боялись значительно больше чем того же Шона, царски восседающего в кабинете через две двери от ее.

[indent] — Мне кажется, они должны быть подписаны, — указав на аккуратно сшиты документ, едва не погребенный под свежими бумагами на подпись, Дезире сбивает пепел в массивную хрустальную пепельницу — подарок оттого из постоянных клиентов.

[indent] — Видишь ли ме… Дезире, — девушка запинается, бросив на начальницу короткий взгляд. Никто в офисе не называл ее “мисс”, “мем”, “мадам” и Дезире это нравилось. Лесли перешла в фирму относительно недавно и все еще боролась с прошлыми привычками. Судя по реакции на каждый вопрос, прежний босс держал своих подчиненных в страхе, а не беспочвенные, но знатно преувеличенные слухи распалили и без того бурное воображение о новом начальстве. Или, по крайней мере, Дезире хотелось верить, что причина не в ней.

[indent] — Я честное слово пыталась. Трижды, — заламывая пальцы, Лесли начинает перечислять каждую попытку, методично, тщательно и чрезмерно подробно описывая отказы. Будто это должно иметь значение, если финальный результат не достигнут. Дезире лишь вздыхает, устало глядя на листы, заполненные мелким шрифтом, — … Я могу попробовать еще раз!, — закончив браваду, помощница подходит к столу, бодро потянувшись за документами. Впрочем, не смотря на напускной энтузиазм, в глазах все еще читался страх и отчаяние.

[indent] — Не стоит, — вздохнув, Дезире опускает руку на бумаги, давая понять что они не покинут этот стол вместе с Лесли, — Пожалуй, я сама.

[indent] Девушка молчит, но ее взгляд говорит сам за себя: сейчас Лесли внутренне метается между чувством облегчения и опасением за собственную шкуру, раз уж невыполненная задача переходит самой Дезире. Впрочем, не смотря на все страхи, кои чувствовались более чем явно, она не собиралась наказывать помощницу. Это дело изначально было выше ее сил и как бы Дезире не хотела сбросить все на подчиненных, данную работу придется выполнить самостоятельно.

.     .     .     .     .

[indent] — И почему я даже не удивлена. — Дезире останавливается возле одной из колон, украшенной фотографиями в рамках и облокачивается на нее плечом в паре сантиметров от улыбчивого мужчины, в спортивной форме.

[indent] Девушка в коротком обтягивающем платье, застывшая словно ее застали в самый неподходящий момент, отскакивает, увеличивая дистанцию между ней и мужчиной в трижды и коротко кивнув, выскакивает из пустого бара даже не утруждая себя к формальному приветствию. В помещении повисает тишина, прерываемая лишь монотонным голосом диктора, раздающимся из динамика телевизора.

[indent] — Не слишком молода?, — вопросительно изогнув бровь, Дезире не сводит взгляд с Дина, прежде чем нащупать в кармане пачку сигарет и ловко щелкнуть зажигалкой. Будучи едва ли старше незнакомке, в возрасте знакомства с бывшим будущим мужем, Дезире ощущала некое чувство дежавю. На короткий миг ей показалось, что они с безымянной "пассией" похожи, впрочем, это лишь усиляло эффект некой "стабильности". Хоть что-то в этом мире остается неизменным.

[indent] — Хотела бы извиниться, что помешала… — Дезире бросает взгляд в сторону давно скрывшейся девушки и качает головой, — но не буду, ведь это ты меня вынудил. — оттолкнувшись от колоны, Дезире подходит ближе, методично постукивая каблуками и небрежно бросает бумаги перед Дином.

[indent] Получив официальный запрос от одной из юридических контор Лос-Анджелеса, Дезире понадобилось не более десяти минут, чтобы сложить все факты и найти виновника. Не имея не только дяди, способного оставить ей внушительное наследство, но и в целом родственников, с коими было возможно поддерживать связь, Дезире едва ли нуждалась в подсказках. Свалившаяся на голову недвижимость на побережье Лос-Анджелес словно говорила сама за себя: дорогой район не далеко от пляжа, где она когда-то хотела жить, тот самый злополучный город, который сначала все отобрал, а потом подкинул “счастливый”* брак, даже имя родственника, все говорило об одном: ее бывший муж, с которым Дезире не виделась чуть более пяти лет, наконец-то дал о себе знать и, что самое раздражающее, сделал это в самой изощренной манере.

[indent] Узнать его было не сложно. Примерно так же очевидно, как посмотреть на выведенную каллиграфическим почерком подпись, оставленную внизу самодельного письма с угрозами. Того самого, бережно вырезанного из газет и сформированного в загадочную надпись, кою предстояло разослать журналистам в надежде увидеть себя в специальном вечернем выпуске. Только в отличии от загадочного киллера, в ее бывшем муже не было никакой загадки. Дезире не нуждалась в объяснениях, каких-то дополнительных подробностях или обсуждении деталей. Так или иначе, все действия Дина Мори сводились к одному базовому правилу и были даже более примитивны чем тест по математике, составленный для младшеклассников по какой-то новомодной программе, в которой не было лидеров и отстающих, каждый ребенок уникален по своему и оценки заменяли цветные штампики с изображением солнышка и радуги.

[indent] Почти наверняка Дин хотел как лучше.
[indent] А вышло? Собственно, хоть что-то остается неизменным — вышло как всегда.

[indent] Пройдя через бюрократическую волокиту, Дезире принялась за передачу собственности, не желая иметь ничего общего с прошлым, даже если это “что-то” выглядело более чем шикарно, обладало именно тем ремонтом, о котором она говорила еще будучи в браке и как будто созданным специально под нее. Все это было “тогда”. Сейчас — она не нуждается в помощи, тем более от бывшего мужа.

[indent] — Все было бы проще, подпиши ты бумаги в один из трех визитов моей помощницы, — откинув назад длинную прядь волос, Дезире бросает на Дина недовольный взгляд, еглядя струшивает пепел в стакан, оставленный незнакомкой и тут же отшивает из неоткуда возникшего бармена, — Я не задержусь, благодарю.

Рэтин - звероподобная раса со способностью ее представителей обращаться в крысу.
Юркие, верткие, быстрые, ловкие. Обладатели повышенной скорости рефлексов, чутья на опасность, ночного зрения, острого обоняния и регенерации. Устойчивы к ядам.
Отличные землекопы, под землёй ориентируются не хуже, чем люди - в городах и с навигаторами.
Средняя продолжительность жизни - 150-200 лет.

Основное и нерушимое правило в нелегальной работе - это не задавать лишних вопросов. Выполнять все четко, быстро, тихо и без прецедентов. А еще - верно расценивать свои возможности и в принципе позволить себе не браться за слишком сомнительные дела, даже если предложения исходят от твоих старых знакомых. Вернее напротив - тем хуже, если предложение исходит от старого знакомого, в особенности учитывая, что ты не вспоминал о нем уже чуть более полувека.
- Фил? - Дин едва узнал голос на том конце провода и даже недоверчиво покосился на телефон. - Чего тебе нужно? Как ты вообще достал этот номер? — армейский приятель, который был пилотом в отряде спецназначения “Град”, где дампир служил в 62-м во Вьетнаме, едва ли стал бы звонить по какому-нибудь пустяковому поводу, особенно учитывая его высокую должность, занимаемую на посте военно-воздушных сил до отставного возраста, весьма почтенную цифру в паспорте и тот факт, с какой впечатлительностью и настороженностью тогда еще дерзкий, смышленый молодец Филипп Муди отнесся в принципе к сотрудничеству со сверхъественными существами.
- Ты в Нью-Йорке? Надо встретится. Приходи сегодня в бар “Барселона” после шести вечера.
— Фил, в чем дело? Объясни толком.
— Это не телефонный разговор.
Муди, будто соответствуя тому факту, что его фамилии не доставало двух букв для определения “мудила” бросил трубку. А когда Дин попытался ему перезвонить, оператор выдал, что данный номер недействителен, и от этого еще явственней воняло проблемами.

Sinistrum. A few hours later.
Двухэтажный коттедж тихо спал в опустившихся на землю сумерках. Выстроенный в стиле минувшей эпохи, он совмещал в себе все прелести подобных усадеб и строений:  ныне заброшенную красоту, простор, окружение растительностью - иными словами, удобную для наемника глушь, где ближайшие соседи находятся от тебя бездна знает за сколько ярдов, а немногочисленные жители дома заметят чужую тень среди лесной посадки вокруг территории коттеджа, слишком поздно.
Задача, за которую Фил обещал хорошие деньги, вырисовывалась достаточно простой. Проникнуть на территорию поместья и убить хозяина не должно составить практически никакого труда: дом, несмотря на все свои габариты и высокий забор, охранялся без особого усердия, вероятно с расчетом на общую запущенность и ненадобность данного коттеджа посторонним. Внутри же здания также присутствовал минимализм, плохо сочетающийся с высокими потолками, толстыми стенами и десятками квадратных метров общей площади строения, что лишь усиливало ощущение пустынной холодности. Необжитости. Тот, кого предстояло убить наемнику, очевидно не жил здесь, а решил тут просто спрятаться от своей участи и врагов, но и эти игры ему не помогли.
Дину даже не пришлось иметь дела с охраной: по какой-то причине - и, как мужчина понял чуть позже, потому, что здесь уже кто-то побывал до него - окно в кабинет хозяина на втором этаже было открыто несмотря на мерзкую сырую погоду, двое нелюдей на своем посту спали беспробудным сном, камеры оказались выключены, а жертва - средних лет плотный и нервно потеющий дядька - дочитывал книгу в своей постели, когда на его лбу нарисовалось небольшое отверстие от пули. Он только и успел, что глаза вытаращить от удивления. Не судьба покойнику было узнать, какая участь постигнет Ахава и белого кита, что даже иронично, учитывая гибель как книжного персонажа, так и читателя данного опуса.
Дину же, для закрытия дела, одной смерти было недостаточно. Убедившись, что жертва действительно мертва, и сделав для заказчика снимок на телефон в качестве доказательства своей работы, наемник взялся обыскивать дом. Более всего его интересовал кабинет, где должны были находится несколько магических безделиц особой важности, которыми жертва завладела с помощью насилия и обмана. Вещицы представляли из себя пять проклятых артефактов разной силы, которые следовало передать знающему человеку, способному снять заклятие (и этот человек имелся у Муди на примете. Дин тоже знал, к кому мог бы обратиться с подобными игрушками, но ему пока хватало своих проклятий, чтобы разбираться с чужими), или уничтожить.

- Лучше сжечь все дотла, но не позволить кому-нибудь завладеть этими вещами, - выпивая в баре стакан пива, объяснял Дину Муди, - я видел, что эта хрень способна сделать с людьми. Да и не только людьми. Думаешь чем я занимался, когда пошел в отставку? Какая-то сука прокляла мой армейский жетон и я чуть коньки не отбросил, пока не избавился от него. Как оказалось, не до конца. А теперь этот жетон гуляет по миру, вместе с еще черт знает каким количеством подобных вещей, - Фил вновь отпил из своего стакана, удерживая чужое внимание, - Позавчера я узнал, что уже несколько лет мой жетон находился на сохранности у охотника, а тому пару дней назад пустили кровь, обокрав на несколько проклятых “безделушек”. Их всего пять если быть точным. На них уже ведется охота, в то время как я, - он развел руками, указывая на свой дряхлый вид, - ничего не могу с этим поделать.

И вот, обыскивая чужой коттедж, Дин, полагаясь на описание, нашел четыре из пяти проклятых вещей. В сущности, они все хранились в одном месте - сейфе жертвы. И этот факт явственно указывал на то, что пятую вещь дампир не найдет. Этой пятой вещью должен был быть тяжелый медный браслет, однако ничего подобного ни в тайнике вора, ни в его покоях, ни на его толстых ручонках, дампир не обнаружил.
- Проклятье, - раздраженно запихнув вещи в рюкзак, прикасаясь к ним лишь через перчатки, Дин продолжил поиски. И его предположения относительно недавнего посещения коттеджем кого-то третьего подтвердились очень быстро. Грязный след на полу. Распахнутое окно. Специфический запах старого одеколона, несвойственный телу в постели.
Этот запах и привел дампира к узкой тропе между деревьями, ведущей за пределы участка. И следуя ей, пробираясь сквозь сорняки, высокую траву и кустарники, Дин добрел до более широкой полосы грунтовой дороги, где отчетливо просматривались рельефные следы шин. Совсем недавние, учитывая что здесь моросил дождь еще пару часов назад. При ином раскладе, след уже смыло бы водой. Ноябрь, что вы хотите, самый мокрый и хмурый месяц в году.
Мори следовал этой дорогой, пока она не вывела его к более оживленной улице. Собственно, здесь грунтовка заканчивалась и вскоре показалась развилка, поэтому понять в какую сторону направилась машина, и узнать, что это вообще за тачка представлялось невозможным, если бы только вдоль дороги, в ряд с посредственным мотелем не возвышалось здание магазинчика автозапчастей, у входа над которым висела камера видеонаблюдения. Магазинчик, к счастью, еще работал, и его владелец даже чинил машину на заднем дворе, так что убедить его в том, чтобы показать Дину видео с камер, оказалось нетрудно - посредством внушения.
Серая “камри” с номерными знаками штата Мэн.
- Джон, можешь пробить один номер? - Дину все время казалось, что связь в Синиструме ловила не так, как снаружи. Хуже, с помехами. А может ему только чудилось по причине того, что этот город в принципе ощущался дампиром как-то иначе. Напоминая золотую клетку, где никому из нелюдей нет нужды скрываться, но притом лишь в данном ограниченном пространстве.
А еще эти треклятые порталы… кто их придумал вообще? Каждый раз мутит от перехода подобным способом.
Дожидаясь ответа своего знакомого, Дин успел выкурить под фонарем пару сигарет, но эта задержка того стоила. Появилось имя.
Правда, это был еще не конец.
Некий Джеймсон Моррисон из Синиструма сдавал серый “камри” в аренду на один вечер. Когда Дин его навестил, тот божился, что машину взяла женщина, мексиканка: высокая, симпатичная, крепкого телосложения, черные волосы, синяк под глазом, толстовка, берцы, курит мальборо. Моррисон не знал ее настоящего имени, но описание вышло довольно красноречивым. Эта же мексиканка села за руль. И с ней был спутник в черном старомодном плаще и шляпе котелке.
Дин же недолго думал над тем, кто соответствует описанию женщины, в особенности учитывая, что названный арендодателем псевдоним “Эхо”, принадлежащий Каролине Гальярдо, он знал хорошо.

NY. Tonight.
Четыре артефакта из пяти, плюс труп - звучало не так плохо, если не знать достоверно, что именно за вещицу похитила контрабандистка со своим напарником, или кем он там ей приходился. И это ж надо было так напоротся - именно на этот коттедж, на этого человека, на этот блядский артефакт!
Заливая в своем баре пивом пока не состоявшуюся сделку и пытаясь избавится от странного привкуса тлена и железа во рту после перехода через гребанный портал, Дин сверлил взглядом собственный телефон. Встреча с Филом была назначена на утро. Так что проклятые вещицы дампир запихнул пока в свой личный крытый сейф, и раздумывал достаточно ли у него времени до необходимости связаться с Муди, чтобы успеть добыть пятый утерянный артефакт.
Ну, Гальярдо, удружила.
В глубине души нарастало раздражение и недовольство чужим поступком. Чужой работой, которая стала Дину поперек горла. Гальярдо ведь работала с ним, так какого же хрена она здесь устроила?
Допив янтарное содержимое своего стакана, Мори пролистнул контакты на мобильнике, набрал знакомый номер и дождался пока длинные гудки сменятся женским голосом.
- Мексика, не спишь? Где ты? Мне нужно с тобой поговорить. Нет, не по телефону. Есть срочное дело. Просто назови мне адрес.

— Так вот что у тебя за сила...

Теперь Панит понимает, откуда это отчаянное стремление спасти, защитить, даже если риск для жизни возрастает многократно. Эта девушка видит смерть, то, что видеть не полагается, то, что любого, даже самого крепкого человека, заставит усомниться в понятии "справедливость".

Да и была ли она, эта самая справедливость? Кто вообще отмеряет на долю человека время и испытания?

"Отбываем ли мы грехи прошлой жизни или просто оказываемся не в то время и не в том месте?.."

Верил ли Пакди в судьбу? Скорее да, чем нет. Он всем нутром чувствовал, что есть вещи, которые нельзя преодолеть, как сильно не упирайся. Он, привыкший бороться со смертью, всё же признавал, что спасти можно не всех. В своём слепом стремлении делать добро Панит почти наверняка нарушал какие-нибудь законы равновесия в природе. Ведь никогда не знаешь, каковы последствия твоего решения, какого монстра ты можешь породить, спасая жизнь младенцу или не позволив лихачу сбить слепого котёнка.

Увы, он не мог видеть всей картины в целом. И с этим... Что ж, Панит знал, что может с этим жить. Разве не большинство людей живут именно так?

То, что Марта была способна увидеть смерть, больше походило на проклятие, нежели на дар. Сомнительная радость знать, что знакомый или не очень тебе человек просто умрёт, независимо от прилагаемых тобой усилий. Но даже сталкиваясь с необоримостью судьбы, эта девушка продолжала пытаться. Она приняла правила игры, но это вовсе не означало покорность и полное смирение с происходящим. Нет, напротив, она включалась в это состязание, рисковала, предпринимала меры.

И теперь он взглянул на неё не просто с интересом — с уважением.

— Ты ведь не убьёшь тех, кто работает и отдыхает наверху? — на всякий случай уточнил Пакти, хотя уже понял, что Марта не стала бы убивать.

"Она с тобой в одной команде. Она выбирает борьбу за жизнь, а не против..."

С её маленьким планом мести он согласился легко. Так, словно уже проделывал такие штуки и совсем не волновался о последствиях. От части, его вело любопытство исследователя. Он не был профессионалом, но очень любил следить за тем, как работает чужая магия, как другие существа управляются со стихиями, с чарами, с потоками энергии. Не всякая магия видна внешне, но внутри человека происходят неповторимые перемены, энергия пульсирует и завихряется, порождая удивительные эффекты.

— Я вообще не уверен, что управляющие огнём способны удержать силу в абсолютной узде, — Панит улыбнулся. — Мой брат больше борется сам с собой, чем учится держать всё под контролем. Но мне проще, — он взглянул на Марту. — Моя магия не борется, она... В общем, она просто подстраивается под того, на кого воздействует. Целителю нужно быть мягким и осторожным, только поддерживать процесс регенерации, вливая силы.

Они дошли до очередной развилки и Панит прислушался.

— Там слышно машины, — он указал на правый проход. — Наверное, это достаточно близко к дороге.

Хотя в жизни у Пакди случалось всякое, он не мог не признать, что каждый новый случай открывает для него очередной кусочек собственных возможностей. Прежде, например, он никогда не причинял людям вред при помощи своей силы.

— Если честно, я даже не думал, что моя магия может быть причиной недуга. Но вроде... Это логично? Если можешь сращивать кости, значит и должен уметь их ломать, — Панит повёл плечом.

Ему следовало хорошенько подумать об этом. Решить, может ли он позволить себе эксперименты на новом поле? Имеет ли право использовать целительский дар во вред?

— А как ты собираешься повредить систему пожарной безопасности?

монеточка  запорожец
Ты — нереальная очень
В блике случайном моей зажигалки

Слезы выматывают. Голова болит из-за перегруженности от стресса или потому, что она так часто шмыгала носом, что мышцы физически утомились? У нее не было никаких сил разбираться с Клеем, его претензиями, облитыми гостями и возмещением убытков. Хлое хотелось, чтобы от нее отстали. Дали спокойно выплакать боль и обиду, промыть и зализать раны, покурить и почувствовать себя, наконец, кем-то кто сойдет за человеческое существо.

   Принс держит руку под струей холодной воды, пока жар из ладони не начинает отступать, а вода уходящая в сток не перестает быть окрашена в розовый. Только после этого Хлоя прячет россыпь мелких ранок под полотенцем для рук. Скорее всего в комнате отдыха есть нормальная аптечка, но она не собирается ее искать. Здесь и сейчас, для нее и этой работы, уже все кончено.

   Она благодарна Ричи, что та вступается за нее, ругается вместо нее с Клеем, берет на себя все то, на что у Принс уже нет сил. Благодарна, что та берет ее за руку, что забирает их вещи и уводит прочь из этой комнаты отдыха, этой вечеринки, этого душного, от своего высокомерия, здания и выводит на улицу, где Хлоя, наконец, начинает дышать.

   - Знаешь, что самое смешное? - говорит она, когда идут по парковке к машине Амбер. К груди она прижимает рюкзак, который схватила, когда Рич утаскивала ее подальше от Клэя, вокруг руки все еще обмотано полотенце - менеджер волен вычесть его стоимость из тех копеек, за которыми она все равно не намерена возвращаться, губа разбита и опухла. Она дожидается, пока девушка на нее обернется и заканчивает предложение, - Клей был прав: я и правда накурилась перед банкетом.

   Хлоя начинает смеяться и с этим узел в груди, наконец-то, развязывается. Да пошел к черту этот Клей, эти гости и эта работа. Плевать. Плевать, что скажут родители, что с наличкой в карманах можно будет попрощаться, что теперь снова придется ходить по собеседованиям. Это все будет когда-нибудь завтра. А сегодня у нее свободная весенняя ночь и она собиралась впитать ее до последней капли.

   - Это, конечно, был ахуенный мув - уволиться, - Принс не может не признать, что она в восхищении от бунтарского поступка Ричи. - Я... не знаю, что сказать. Спасибо? - Что вообще говорят в такой ситуации? Какой этикет выражения благодарности, когда твоя коллега решает уволиться вместе с тобой в знак протеста капитализму? Хлоя сомневалась, что сможет найти подходящую этому случаю открытку в магазине.

   - У тебя есть аптечка? - Хлоя не водила ничего сложнее велосипеда, но со времен учебы еще помнила, что по нормам в каждой машине должны быть средства первой помощи. Правда, "должны" не всегда гарантировали, что они есть на деле. Она дергает ручку двери и садиться, вслед за Амбер, в машину, на пассажирское сидение.

   Это было странно. Быть здесь. Быть рядом с ней. Они не были подружками, почти и не общались никогда, а тут вдруг разделили одно увольнение на двоих. Не будь Хлоей собой, она бы наверняка спросила, почему Ракель так сделала, зачем защитила ее, зачем решила подставиться вместе с ней. Но Принс была Принс - не фейри по крови, но воспитанная ими - она лучше понимала мир только когда в нем был привкус безумия. Ракель была как раз ее уровня безумия. Оказывается. Она и не замечала в ней этого раньше, считая, что они с этой девушкой слишком разные, но сейчас, сидя вместе с машине, она чувствовала какое-то  р о д с т в о . 

   - Ну, вроде же не так плохо? - Осторожно, чуть шипя от боли, отдирая ткань от подсохших мест, Хлоя с помощью Рич размотала полотенце, чтобы посмотреть что там с рукой. Залить бы всю ладонь спиртом и оставить заживать. Насколько глубоко можно порезаться стеклом? В голову настойчиво лезли образы иголок, скальпелей и шелковых ниток, Принс скрестила бы пальцы, чтобы до такого все-таки не дошло, если бы этими самыми пальцами могла шевелить. - Ведь так же? - Она поднимает взгляд на Ричи, надеясь услышать что-то вроде "до свадьбы заживет! жить будешь!", но та выглядит столь же озадаченной, как и Хлоя. - О, черт, у меня нет страховки, - точнее есть, но в клинике Ричмонд-дистрикта, куда Амбер, как и всем людям ход закрыт. - Думаешь тут есть где-нибудь бесплатная клиника?

Кормили хлебушком соек вроде бы
С лучшей девушкой в этом городе
Запорожец дедушкин, дворники снег метут
Посидим до следующей хорошей песни тут

[indent] — Гадость какая, — Эрида брезгливо поднимает тарталетку с имитацией черной икры, будто она способна ее укусить. Смотрит на брата взглядом полным отчаяния [примерно так, если верить книгам в кабинете отца, смотрели представители еврейского народа на поработивших их египтян] и с не меньшим отвращением разжимает пальцы, даже не удосужившись проверить попало ли «угощение» обратно на широкое золоченое блюдо или приземлилось где-то между фруктами [к счастью натуральными] и  безвкусными [как и все в этом доме] бокалами с шампанским. Подобные закуски на мероприятии их уровня больше походили на шутку или издевку. И будь она чуть более высокомерной [читать: окажись в настроении «полный разнос»], это угощение, предназначенное для работяг и прочих отбросов улиц, но не как не элиты ковена, полетело бы ровно между глаз [Эрида — перфекционистка] тупоголовой хозяйке вечера. Однако, за красноречивым жестом следует лишь усталый вздох. Будь она организатором вечеринки [никогда и не при каких обстоятельствах, Вельзевул упаси] и подобного бы не случилось.

[indent] — Кажется, слухи о том что некоторые ковены… — Эрида не называет конкретные имена, но делает красноречивую паузу, явно давая понять о ком речь. — начали терять свое влияние — правда, — лениво пробежавшись по пестрой толпе, разрядившейся в непрактичную [негласное правило истинного ведьминского общества в период карнавала]  одежду из исключительно дорогих и редких тканей [та еще роскошь, но стоит лишь попробовать заявиться на мероприятие в чем-то «обычном» и лицо будет потеряно на десятилетия вперед], она останавливается взглядом на парочке подростков, забившихся в угол между немного топорной репликой Давида, стыдливо прикрывшей причинные места фиговым листочком  [стоит ли говорить что в оригинале ничего подобного не было] и тяжелыми бархатными портьерами [полная безвкусица], обрамляющими деревянную арку. Эдакий странный намек на утраченный шик.

[indent] — Смотри, — она приподнимает бокал, указывая в сторону подростков,  с особым энтузиазмом утаптывающих пирог с дичью и спаржей. Мальчик и девочка, погодки похожие друг на друга как две капли воды [казалось, в Эриде должна проснуться сентиментальность, однако она чувствует лишь нарастающее уныние] были настроены решительно, судя по всему отрывались по полной пока их родители занимались первым в этом году приемом, — Думаешь из них вырастет хоть что-то толковое?, — не то чтобы Эриду действительно интересовала судьба этих двоих. Будучи совершенно откровенными, ее редко [читать: никогда] заботило чье либо благополучием и едва ли Эрида хоть раз прилюдно проявляла эмпатию свойственную среднестатистическому члену общества. Более того, периодически [читать: после каждого приема, официальной поездки, выходного в кругу семьи, а еще по четвергам, пятницам и каждый второй понедельник месяца] сокрушаясь от того что люди слишком привыкли жить в стаде, она неоднократно представляла как улицы Европы опустеют. Нет людей — нет проблем. Эрида мечтала остаться одна. Ну как одна, Деймос просто не в счет. Он был есть и будет, как "вторая половинка" или "долбаный банный лист", все зависит от настроения, качества утреннего кофе и количества улыбок, которое за день надо послать чтобы не быть похожей на полоумную социопатку [прямая цитата от "обожаемой" маменьки].

[indent] — Возможно здесь станет чуточку больше места, — осушив бокал, она ставит его на край стола, обтянутого не достаточно хорошо выглаженной скатертью и подхватывает новую порцию. Инициация в ковене — момент решения доли. Эрида его едва не завалила свою [не из бесталанности, скорее тупости и желания насолить ранее упомянутой маменьке], вытянув корявое заклятие  в последний момент. Как полагается, на самых сложных, по мнению среднестатистических ведьм, заклятиях [и это в период резни гугенотов, когда улицы Парижа буквально тонули в крови]. У этих детей едва ли получится соответствовать требованиям так же легко. В то время как близнецы не готовились к «экзамену» следуя за растущей не по годам гордыней [и обычной человеческой ленью], большинство семей в составах крупных ковенов упорно толкало своих чад под пресс многочасовых практик, заставляя зубрить, читать, изучать и повторять [кошмар, по другому и не скажешь]. Исходя из организации приема, едва ли у этих двоих будет орда педагогов, оплатить которых стоит едва ли не целое состояние. Можно сколько угодно разглагольствовать о перспективах, но мирам правят сила, магия и деньги. Эти дети словно обделены всем и сразу. Ну что ж…

[indent] — Пожалуй, мне надо выйти подышать, — Эрида разворачивается на каблуках едва заметив «Лиззи» обворожительно сверкающую всеми тридцати-двумя зубами, отбеленными с помощью хитрого сплетения зелий и магии [на что только не используют силы] рядом со старшим сыном семейства Локвуд и его все еще  упорно притворяющимися молодыми, родителями. Не дожидаясь момента когда сердобольная мамаша притащит потенциального жениха [эту улыбку и «естественный» смех Эрида и Деймос выучили раньше чем слово «мама»], она направляется в сторону балкона, боковым зрением замечая брата, вышагивающего рядом. Деймос не нуждался в объяснениях, тем более что там где для его сестры нарисовывался «Милая, смотри какой чудный мальчик, у вас будут потрясающие детки» его самого ждала потенциальная невеста.

[indent] — Черт, — остановившись в шаге от спасательной двери, Эрида натягивает улыбку, уставившись на хозяйку вечера с видом ополоумевшего гризли, готового если не перегрызть глотку, то, как минимум, оставить на ней парочку трофейных шрамов. Пребывая в настроении «полный разнос» она бы примерно так и поступила, но стараясь не высовываться, Эрида упорно увиливала от любых диалогов и желающих пообщаться, оставляя светские беседы на брата. Мать четко дала понять, что ее статистика "неудачных выходов" в данном году стремиться побить все предыдущие рекорды. Не то чтобы ее это хоть сколько смущало, однако растущее внимание со стороны «Лиззи» означало некие сложности в работе. Эрида и так испытывала творческий кризис, буквально выцеживая из себя мотивацию работать над новыми ритуалами,  улучшением хитроумных сплетений в парных заклинаниях и вылазками «на благо ковена». Италия и так грозилась стать испытанием [Эртда любила маскарады и и с братом традицию появляться на них каждый год, но была крайне опечалена расширенным складом участников, который не включал Тео, но добавлял «Лиззи»]. Не хватало повышать это испытание до максимального уровня, выпуская на арену финального босса раньше времени.

[indent] — Эри, Деми, как чудненько что вы присоединились к нашему скромному мероприятию. Как ваша мама? Ей нравится?, — Тереза [привлекательная примерно как столетнее чучело скунса  в музейном архиве], обмахивается веером прикрывая наигранный смешок. Эрида натянуто улыбается, прикидывая как обойти женщину с наименьшим сопротивлением до того как «Лиззи» кинется в бой.

[indent] — Кажется мама хотела высказать свой восторг лично. — не придумав ничего лучше, она предпринимает попытку лобового столкновения и успешно прорывается, «споткнувшись» о тупой вопрос на последнем отрезке.

[indent] — А как вам интерьер? Мы не так давно пригласили очень именитого, если вы понимаете о ком я, художника и освежили гостиную, говорят это последний писк моды в Европе. Воспоминание об канувшем в лету прошлом и романтика утерянных цивилизаций, мы к слову вдохновлялись…

[indent] — Невероятно. — Эрида прерывает поток бессвязной мысли, до того как Тереза перейдет на второй заход подразумевая под лаконичным ответом ни что иное как комплимент, — Как будто итальянский ренессанс варварски сношали с Античностью, а после подложили под старую добрую классику. Ой, — Тереза зеленеет, раздуваясь словно  готова вот вот взорваться  [могло б быть забавно, не перегороди эта рухлядь единственный путь к отступлению]. Эрида пожимает плечами, уставившись на Деймоса фирменным взглядом аля милашка, — Я что, это вслух сказала?

все, что было "до" — не считается
Ни на этом приеме, ни вчерашним вечером, ни сегодняшним утром.
Никогда и нигде, если там не находилось той зеркальной симметрии, что присутствует в его жизни с рождения.

— Милая Тереза, — Деймос пробегается кончиками пальцев по предплечью «леди» сверху вниз, едва ощутимо скользит вдоль медиальной подкожной вены аккурат к ее серцевине — жестом фокусника уводит внимание, смещая фокус с классического приема своей младшой сестры — говорить прежде, чем думать — к скрытым увлечениям женщины категории «слегка за сорок, максимум пятьдесят». — Эрида недавно открыла для себя нового прозаика... признаться честно, не ожидал ничего стоящего от текстов наших современников, — наполненный по кайму фужер с игристым кочует в свободную руку мужчины — благо лакеи, словно единственный непорченный товар в этом доме [пусть и самого низшего качества], оказываются достаточно смекалистыми, чтобы считать во взгляде и легком качке подбородком безмолвный приказ — чтобы тот мог с галантностью истинного кавалера заменить опустевший бокал хозяйке вечера.

— Но он оказался поистине самородком. И ее комплимент вашему интерьеру вдохновлен прямой цитатой. Как же там было, милая? «Чего жаждет сердце, того ищут и руки»... нет, не то, — Деймос переводит взгляд, мимолетно [непозволительно долго для человека его статуса] задерживая тот в треугольнике из ключиц и ложбинки между грудей, тянет губы вправо — на грани улыбки и непрямого предложения, которого так отчаянно жаждет Тереза. Случайность или прихоть судьбы, но сегодня он оказался не в том месте и не в то время, чтобы успеть застать хозяйку вечера в объятиях кого-то из прислуги.

— Впрочем, не суть. Главное — в сочетание невозможного и в то же время естественного, ужасного и нормального. Ваш вкус, Тереза, исключительно тонок. И оценить его по достоинству могут немногие. К счастью, Эрида как раз тот еще ценитель, — Деймос поворачивает голову в сторону сестры, делая глаза шире — дает отмашку для начала спектакля, в котором дыхание девушки уплотняется, вдох через нос становится судорожней, не хватает только картинно приложить ручку ко лбу и пасть к ногам любимого братца в обморок. И пока первый акт не нашел свою кульминацию, он перехватывает Эриду за узкую талию, притягивая к себе ближе. — Эри, милая, у тебя какой-то нездоровый румянец. Ты плохо себя чувствуешь? Должно быть, от шампанского, — [такой лютой бурды еще поискать нужно]. Понимаете, Эрида не пьет, но в честь вашего вечера решила сделать исключение, — будь ситуация иной, близнецы бы давились смехом на это абсолютно идиотское утверждение — кто-кто, а этот белокурый ангел на деле перепьет дородного мужика, что говорить о предложенных тут «напитках». — Прошу нас простить.

— Будешь должна мне, сестренка, — тихо на выдыхе, мажет кончиком носа по виску, пока находит злополучную ручку злополучной балконной двери, которая ведет во спасенье. — По гроб жи-и-изни.
•    •     •
В воздухе пахнет тошнотворной взвесью: спиртом [шампанское оказалось не единственным промахом при составление алкогольной карты], резким ароматом табака, терпким одеколоном, и совсем немного, но так, что Деймос улавливает мгновенно — слабый, но все еще узнаваемый запах дурмана, достать который можно в одном хорошо знакомом близнецам месте [с припиской на полях мелким шрифтом, где указаны последствия этого выбора, включая летальный исход для всех жаждущих легкой наживы, денег и жизни].

— Знаешь, что самое абсудное и вместе с тем занятное? — Деймос улыбается — нет, скорее оскаливается — на этот раз вполне искренне, пока пальцы шарят в кармане камзола, отыскивая собственный табак. — Большинство из них ведь на полном серьезе считают происходящее шиком, — кавычки удается обозначить легким жестом одной руки, пока другой он неспешно раскручивает табакерку.

— Если бы не необходимость поддерживать семейное дело, — серебрянная коробочка с витиеватым инициалом клажется обратно в карман, а Деймос перехватывает сиграету пальцами, затягиваясь в полную грудь: век бы нас здесь не видели.

Он выдыхает куда-то в воздушную подушку между их лицами — стоит спиной облакотившись на перила, Эрида — скрестив руки на груди напротив, почти зеркальное отражение его самого — и наклоняется ближе. — Мы с тобой герои какой-нибудь подгулявшей трагедии: имеем все, что нам не нужно, и жаждем того, чего у нас нет, — не выдерживает, фыркает на собственную фразу, секундой позже закидывая голову кверху, чтобы рассмеяться живее, ярче, — сво-бо-ды, — произносит по слогам, будто заклинание.

— Думаю, выеду на неделе за город, надоело гнить за столом, заваленным кучей бумаг, до которых и дела нет, и скучными приглашениями, — в тусклом свете фонаря татуировки, виднеющиеся в прорезях манжето, складываются в витиеватые линий, праобразы переплетенных между обой змей — тавро коварства и хитрости в давние времена. Он делает очередную затяжку. — К тому же, Тэо отправил сообщение, что нас ждет кое-что любопытное. Сюрприз, говорит, — у таких, как Деймос всегда поднят подбородок и опущены уголки губ, и они смотрят на жизнь так, как будто не может быть иначе, нежели он решил, нежели ему хочется.

— Не люблю сюрпризы.